Впору растрогаться и расплакаться, но сейчас не до того.

— Может быть, приеду. Только помни: ты не просто так уезжаешь — тебе нужно сделать два дела: выяснить, там ли Хинзар, и передать Виэльди наши с тобой… назовем это посланиями.

— Да, конечно, я все сделаю, не сомневайся.

— Не сомневаюсь. А теперь извини, я должен навестить советников. На закате зайду к тебе и… мы обговорим все еще раз.

— Я буду ждать.

Она уехала через пять дней вместе с посланником-талмеридом. Не под своим обликом и именем, а переодетая под простолюдинку — ни к чему плодить среди подданных лишние слухи и догадки.

А спустя сутки из столицы выехала пышная процессия, сопровождающая «императрицу» в тихую провинцию: степнячка решила отдохнуть от дворцовой суеты. «Императрицей» стала рабыня Илианка: сейчас, зимой, ни у кого не вызывало вопросов, что дочь жарких стран натянула шапку и закрыла шерстяным платком лицо так, что виднелись только глаза.

Авось, невольница не предаст. Данеска верила ей, а девица выглядела искренне огорченной, расставаясь с госпожой. К тому же наверняка ей понравится хоть два-три месяца пожить «повелительницей», а не рабыней. Единственное неудобство — придется постоянно красить волосы в темный: пусть на лицо в провинции Данеску никто не знал, но о черных волосах и глазах могли слышать.

Прощание с женой вышло трогательным. Ашезир даже слегка расчувствовался, Данеска и вовсе прослезилась. Смех да и только! Ну кто бы мог подумать, что так будет? Они ведь не выносили друг друга, когда поженились… Кто знает: может, еще год-два, и полюбили бы друг друга как муж и жена. Она забыла бы своего не-брата, а он наконец узнал, что такое любить, а не просто желать женщину… Увы, у них не было этого времени и уже не будет — мерзкая тварь не позволит.

— Ашезир! — воскликнула Данеска и обняла его. — Я все-все сделаю, чтобы отыскать Хинзара, если он там! И я все сделаю, чтобы помешать отцу, если он вдруг задумает против тебя какую-нибудь гадость!

— Это каудихо-то помешаешь? — он усмехнулся, но по-доброму. — Ты и себя-то от его замыслов не спасла. Но спасибо.

— Ну… это когда было, — она отстранилась и нахмурилась. — Сейчас я если и не умнее, то уж точно упрямее.

— Дитя ты… до сих пор. Правда, иногда на диво сообразительное, — неожиданно для себя он добавил: — Я буду скучать.

— И я очень-очень буду! И… спасибо, что отпустил.

— О, не благодари. Мне пришлось… Та нечисть заставила, я же рассказывал. По своей воле я никогда бы…

— И все равно спасибо! И еще… — выражение ее лица стало просящим. — Не обижай мою Илианку, а? Тебе придется хотя бы раз-два посетить «императрицу» в провинции, я знаю. Но не обижай ее! Обещаешь?

— Да на твою Илианку такое везение свалилось, что…

— Обещай! — прервала Данеска.

— Ладно-ладно, обещаю.

— Нет, лучше клянись!

— Хорошо, клянусь.

Можно подумать, ему больше делать нечего, как обижать рабынь!

Данеска успокоилась, снова обняла и потерлась носом о его плечо. Мило!

Разум смеялся над происходящим, но в глубине души ворочалась печаль. О, великая сила привычки!

Помнится, когда Ашезир уезжал из ненавистного, казалось бы, горного лагеря, то поминутно оглядывался на скалистую долину, в которой провел столько лет, а на глаза наворачивались слезы. Вот и сейчас то же самое: привык он к степнячке, еще как привык. Стоит представить, что смежная комната будет пустовать, и становится неуютно. Зайдя в нее, он не увидит Данеску с книгой, не услышит ее возмущений, болтовни или смеха…

Ашезир прижал ее к себе и сказал:

— Пожалуйста, будь осторожна… Тварь обещала тебя уберечь в пути, но потом… осторожнее. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.

— И у тебя…

Он не мог проводить ее ни к выходу в город, ни даже к выходу из замка — комнату покидала не императрица, а освобожденная рабыня, которой позволили вернуться на родину.

Зато на следующий день пришлось провожать до ворот Илианку. К чести рабыни стоило отметить, что она хорошо сыграла роль: шла неторопливо, с достоинством, а рука, положенная на локоть Ашезира, не дрожала, в ней не чувствовалось напряжения. Молодец, девочка!

Когда вернулся, на него обрушилось одиночество. Никого не осталось рядом! Ни Данески, ни брата, а мать-императрица уже давно уехала в старую столицу. Чувство одиночества сменилось острой тревогой. Где Хинзар? Доберется ли Данеска до Талмериды? А вдруг кто-то поймет, что Илианка — не императрица? А как поведет себя каудихо, когда узнает о…

Хватит! Есть только один способ избавиться и от одиночества, и от беспокойных мыслей!

Ашезир выглянул за дверь и велел позвать наложницу.

Глава 9

Хинзар открыл глаза — и ничего не увидел. Темнота, хоть глаз выколи. Из горла едва не вырвался крик, но все-таки удалось его сдержать. Как же страшно! Может, это смерть? Может, он умер, но не понимает этого?

Из глаз покатились слезы. Хинзар попытался встать, но больно ударился головой обо что-то деревянное, если судить по звуку. В междумирье и ином мире вроде не должно быть ничего такого… Все сказки и легенды говорили, что там нет пределов.

Он вытянул руки, уперся ладонями в шершавую поверхность и тут же засадил занозу в большой палец. Бездумно засунул его в рот, чтобы смягчить боль. Заноза… Значит, все-таки дерево…

Где он? Что с ним?

Мысли спутались, потом их поглотил ужас. Хинзар изо всех сил замолотил кулаками о… крышку ящика?

— Выпустите! — он даже не сознавал, что кричит.

Тьма сдавливала и душила. Тьма? Да не в ней дело! Он никогда не боялся темноты, даже когда был совсем маленьким. Все дело в ящике… Он не мог полностью вытянуть руки — они упирались в дерево, куда ни ткни.

Нельзя плакать, ведь Хинзар уже взрослый. И вообще: он давно себе обещал, что станет таким, как Шейшуриз-воитель, который выдержал все пытки, а потом в одиночку победил всех врагов.

Хинзар сжал губы, насупился и спокойно принялся ощупывать ящик. Потом попытался открыть крышку. Не вышло.

Шейшуриз-воитель? Тот был героем! А кто такой Хинзар? Младший принц девяти лет от роду! На что он надеется?

Нет сил терпеть эту тесноту, нет воли! Кажется, даже дышать уже нечем!

Он разрыдался в голос, потом взревел:

— Пустите! Пустите!

Снаружи тишина.

Может, его закопали в землю? Тогда он скоро задохнется… Страшные истории о преступниках, зарытых заживо, они с приятелями часто друг другу рассказывали… Но ведь Хинзар не преступник! Он всего лишь младший принц! Он ничего плохого не сделал! Зачем зарывать его в землю? За что?!

Но зарыли же…

— Нет! Нет, я не хочу! — завопил он. — Спасите! Пожалуйста! Спасите! Я принц! Император вам много заплатит за меня! Спасите!

Слышит ли его хоть кто-то? Или он кричит для самого себя?

— Ну спаси-и-ите, — проскулил Хинзар и расплакался еще горше.

Стук поднятой крышки оглушил, а полоса света ослепила.

— А! — от неожиданности вскрикнул он, вскочил, а потом и выскочил из распроклятого ящика. — Ч-что… что… где я?

Поморгав и привыкнув к свету, увидел Иршиза — телохранителя. Тот преклонил колено и склонил голову.

— Мой принц! Умоляю, прости! Я совсем ненадолго отошел, но за это время ты успел очнуться и испугаться. Прости.

— Я н-не испугался, — просипел Хинзар. — Я разозлился!

— Конечно, мой принц.

— Где я? Что случилось?

Последнее, что помнил, так это как выезжал за ворота. А до этого бегал с ловкой императрицей по лабиринту… Вообще-то женщины не должны быть такими ловкими — они должны быть пугливыми, неповоротливыми и бояться мышей и букашек. Данеска точно неправильная женщина…

Там же, в лабиринте, ему навстречу выбежал Иршиз со словами:

— Мой принц, предательство! Во дворце смута! Император велел вывезти тебя из столицы!

— Но императрица…

— Ее тоже вывезут. Но это сделают другие, а я в ответе за тебя. Быстрее же! Пока не поздно, пока мы можем выехать, пока изменники не заменили стражников у ворот! Нельзя медлить!